Поверхность океана взбурлила, пропуская веретенообразное тело подводной лодки. Поползли вверх, вставая на дыбы, цилиндры ракетных контейнеров, размешённых попарно вдоль корпуса атомарины. Ракеты хранились в контейнерах, заполненных азотом, полностью снаряжёнными: заправленными, с пристыкованными ядерными «головами» и стартовыми ускорителями. Управление пусками осуществлялось дистанционно: герметичные крышки контейнеров, наклонённых на пятнадцать градусов к горизонту, вскрывались словно сами по себе. Прошло всего две минуты, вспыхнуло ревущее пламя, и первая ракета понеслась к Оаху, а за ней последовала вторая. «Выстрелил и забыл» – П-5Д не требовали управления в процессе полёта: у них у самих «хватало ума».
Отклонение ракеты «П-5Д» при стрельбе на предельную дистанцию составляло три километра. Американская военно-морская база Пёрл-Харбор занимала площадь около шести миль в поперечнике. Обе «пятёрки» дисциплинированно улеглись в трёхкилометровый круг, причём первая взорвалась над восточным бассейном Жемчужной Гавани, а вторая – над западным. Ракеты шли на малой высоте, и ни один радар не отметил их приближение, пока они не обернулись гигантскими огненными шарами диаметром в километр. Эти шары, испепеляя всё вокруг, ударили в поверхность воды, расплескали её как кирпич, брошенный в лужу, обнажая дно; отскочили, отброшенные ударной волной, и начали ввинчиваться в небо, превратившись в уродливые грибообразные тучи, сотканные из дыма, пара, пыли и мелких обломков.
Мощность всех торпед и бомб, сброшенных на Пёрл-Харбор японцами 7 декабря 1941 года, не составила и тысячной доли той чудовищной силы, которая обрушилась на Оаху 27 октября 1962 года: над Пёрл-Харбором вырвалась на свободу ядерная свирепость семидесяти Хиросим. Двуглавый атомный гриб нанёс жестокий урон и самой базе, и боевым кораблям, стоявшим на рейде и у пирсов. В Пёрл-Харборе погибли авианосцы «Мидуэй», «Франклин Д. Рузвельт», «Орискани» и несколько десятков (до ста единиц) кораблей других классов; все береговые сооружении были полностью разрушены. Американцам оставалось только возблагодарить Господа Бога и предусмотрительность морского командования, убравшего из Пёрл-Харбора (в связи с напряжённой обстановкой) ударные авианосцы «Форрестол» и «Китти Хок», модернизированные «эссексы» и более ста других боевых кораблей. US Navy получил тяжёлый, но не смертельный удар.
«К-45» благополучно ушла от преследования, организованного опомнившимися янки через несколько часов после атаки Пёрл-Харбора, и направилась к западному побережью США. На борту субмарины осталось ещё четыре шестисотпятидесятикилотонных «изделия», и капитан первого ранга Белашев намеревался истратить их с толком.
И как ни странно, первую потерю советский Тихоокеанский флот понёс ещё до начала войны. Ракетоносная дизельная подводная лодка «К-129», также выдвигавшаяся для удара по Пёрл-Харбору, 21 октября 1962 года была перехвачена возле Мидуэя американской атомной подводной лодкой «Сидрэгон». Трудно сказать, что определило роковой исход этой встречи – гидрология, оплошность акустиков «К-129» или мастерство американских подводников, сумевших зайти «в хвост» советской лодке, держась в её «теневых» кормовых акустических секторах. И нельзя с уверенностью утверждать, что американцы сознательно пошли на таран – скорее всего, подводное столкновение двух лодок было всё-таки случайным.
Но как бы то ни было, столкновение произошло, и топорообразная усиленная рубка «Сидрэгона» («Морскому дракону» довелось плавать в Арктике и всплывать среди полярных льдов) разрубила корпус «К-129» как секира палача.
Спасённых не было.
До начала войны оставалось шесть дней.
…Море было не голубым, а зеленоватым, причём не изумрудным, каким оно иногда бывает, а зеленовато-болотным, как будто «Б-75» скользила по поверхности какого-нибудь стоячего пруда, подёрнутого плёнкой ряски.
– Болото какое-то, а не море, – проворчал старпом, поглядывая на невысокие волны, нарушавшие монотонность «пруда».
– Саргассово море, – со знанием дела пояснил штурман. – Район тут специфический: Гольфстрим делает петлю, и в петле этой всякая водоросль плодится и множится. Говорят, здесь корабли застревали намертво: водоросли опутывали винт, и ни тпру, ни ну. И сидели моряки в этом болоте, пока не подъедали все запасы и не помирали с голоду.
– Да ладно тебе заливать, – фыркнул старпом. – Девкам в Полярном будешь сказки рассказывать про ужасы дальних морей, а мне не надо.
Капитан 2-го ранга Николай Натненков, командир «Б-75» слушал трёп подчинённых молча. У командира хватало своих забот – он знал, что скоро их безмятежному плаванию под тропическим солнышком, когда можно вылезти наверх и вдоволь надышаться свежестью моря и даже позагорать, придёт конец. У восточного побережья Америки придётся идти под РДП – там в воздухе висят противолодочные самолёты янки, близкое знакомство с которыми нежелательно. А значит, подводников ждёт вязкая духота тесных отсеков, где температура поднимается до сорока-пятидесяти градусов – со всеми отсюда вытекающими. Что делать, не приспособлены советские лодки для плавания в тропиках – не доводилось им раньше ходить в этих широтах. Однако боевое задание никто не отменял – его надо выполнять.
…Четыре большие подводные лодки 611 проекта – «Б-74», «Б-75», «Б-76» и «Б-77» – вышли в Атлантику следом за ракетоносцами, направлявшимися к берегам США. Задача у «зулусов» была простой и убийственной: прикрыть развёртывание ракетных субмарин, а если дело дойдёт до дела – принять на себя удар противолодочных групп US Navy, отвлекая их от «шестьсот двадцать девятых» и давая последним возможность отстреляться ракетами по заданным целям на территории США. И драться с американцами в случае чего предстояло всерьёз: все подводные лодки прикрытия имели на борту по одной атомной торпеде, а «Б-75» Натненкова – даже две. Не хотелось думать, что они могут выскочить из аппаратов…