Конец света на «бис» - Страница 39

Маризете посмотрела не него, лукаво улыбнулась (в тёмных глазах её запрыгали озорные искорки) и молча кивнула. И они пошли, не обращая внимания ни на что и ни на кого.

Они шли по высокой траве, огибая редкие, но основательные пальмы и непролазные заросли. Они шли, держась за руки, и когда неровности бездорожья прижимали их друг к другу, они отнюдь не спешили разойтись. Они шли, увлечённые друг другом, понимая друг друга без слов, и не смотрели по сторонам. И поэтому ни лейтенант Шеховцов, ни милисиана Маризете не заметили, как в просветах над разлапистыми кронами деревьев, вдали, над западной оконечностью острова, небо расчертило множество белых полосок: там взлетали советские ракеты средней дальности, уносившиеся на север, к Америке.

Несколько раз Сергей хотел обнять девушку и поцеловать – так, чтобы закружилась голова (он чувствовал, что она этого ждёт). Однако лейтенант не делал этого – не потому что был слишком робок (к своим двадцати четырём годам он имел достаточный опыт общения с прекрасным полом – в широком диапазоне), и не потому что опасался международного скандала (об этом он вообще не думал). Всё было гораздо проще: Маризете, дочь нескольких рас, понравилась ему по-настоящему, а в таких случаях мужчины – настоящие мужчины – далеко не всегда смотрят на женщину исключительно как на объект вожделения, который можно попользовать через десять минут после знакомства. И Сергей Шеховцов растягивал минуты влюблённости, смакуя их, как выдержанное вино. Но время шло, и он понимал, что скоро им придётся идти обратно: они и так отошли от склада в глубь редколесья километра на полтора.

Впереди показался невысокий холм, похожий на лобастую голову какого-то зверя. За холмиком открылась глубокая ложбинка, поросшая густой и мягкой травой. «Прямо брачная постель» – мелькнуло в голове лейтенанта. И тогда он обнял Маризете, повернул её к себе и поцеловал: так, как хотел – крепко-крепко, до головокружения.

И она раскрылась ему навстречу, потянувшись к Сергею всем телом, и автомат на её плече ей почему-то совсем не мешал. «Сейчас я возьму её на руки…» – подумал Шеховцов.

Сквозь шум крови в ушах Сергей услышал отдалённый реактивный гул, и этот звук его почему-то насторожил. Оторвавшись от губ Маризете, он завертел головой, всматриваясь в небо, и увидел в синеве (зрение у молодого лейтенанта было отличное) крохотный косой крестик летящего самолёта – летящего со стороны океана к бухте Мариэль. А наперерез самолёту копьём, брошенным рукою титана, устремилась белая дымная полоса, и Шеховцов, человек военный, понял, что это такое.

Зенитная ракета С-75 сбила штурмовик «Скайхок», поднявшийся с палубы атомного ударного авианосца US Navy «Энтерпрайз», на подлёте к Мариэлю. Но сбила она его на пару секунд позже, чем было надо: самолёт успел выпустить по порту ракету «Булпап» класса «воздух-поверхность», оснащённую пятнадцатикилотонной атомной боеголовкой. Разведка США считала, что не все ещё советские ракеты средней дальности, доставленные на Кубу, вывезены из Мариэля, и поэтому городок оказался в списке целей «ограниченного атомного удара» по острову.

Ничего этого лейтенант Сергей Шеховцов не знал, но он заметил огнистую искорку, отделившуюся от крестика-самолета за мгновение до того, как на его месте расплылось в небе дымное облачко взрыва. Искорка было яркой – её было видно даже при свете дня, – и Сергея вдруг окатило предчувствие близкой и большой – очень большой! – опасности. Ему не раз говорили, что следующая война будет атомной, и лейтенант Шеховцов этому верил.

Он сгрёб Маризете в охапку, буквально протащил её несколько шагов, отделявших их от ложбинки, такой уютной и такой манящей, и повалился вместе с ней в траву за холмом. Сергей успел заметить недоумение в глазах девушки – мужчина, увлекающий желанную женщину на любовное ложе, действует настойчиво, но не грубо, – однако не стал ей ничего объяснять: не было ни времени, ни подходящих испанских слов.

Раздался оглушительный треск, как будто кто-то очень большой и очень злой одним махом разодрал небо от горизонта до горизонта. Пахнуло жаром, словно тропическое солнце вдруг резко снизилось, решив опалить и море, и берег. Сергей закрыл Маризете всем телом, вжимаясь вместе с ней в податливую мягкую землю, покрытую травяным ковром. Голову он не поднимал: при подходе ударной волны атомного взрыва делать этого не рекомендуется во избежание расставания с этой важной частью человеческого организма.

И волна пришла – она обрушилась на их убежище с гулом и грохотом, наполнив воздух клубами пыли и пепла. По спине Шеховцова забарабанили комья земли, сломанные ветки, куски коры, а он закрывал собой девушку, думая только об одном: «Только бы её не задело… Лишь бы не прилетела какая-нибудь каменюка…».

А потом всё стихло, осталось только потрескивание и пощёлкивание, как будто где-то рядом в огромной печи или в громадном костре прогорали дрова и рассыпались на рдеющие уголья…

****

К полудню Сергей и Маризете были уже километрах в десяти от Мариэля. Идти было легко – местность походила на саванну с редкими королевскими пальмами и купами кустов, – а лейтенант Шеховцов хотел как можно дальше отойти от сожжённого города, на который сеялась радиоактивная пыль. Ветер, правда, дул на северо-запад, и снес шляпку ядерного гриба, начинённую отравой, в океан (и дальше, к берегам Америки – к тем людям, которые послали атомную смерть на маленький кубинский городок), но бережёного бог бережёт. К тому же гриб был не один: над западной оконечностью острова расплывалось ещё несколько уродливых дымных столбов – американцы били по стартовым позициям советских РСД, так больно укусивших «первую страну мира». Сергей опасался, что такой же гриб появится и впереди, над Гаваной, но небо на востоке было чистым (хотя ещё дальше на восток, где-то за горизонтом, какой-то зловещий дым поднимался).