Конец света на «бис» - Страница 78

На месте службы Александр освоился быстро: попытки отдельных несознательных личностей проверить москвича на прочность закончились для проверяльщиков лёгкими нокдаунами (второй страстью Саши после лингвистики был бокс), офицеры были довольны расторопным и сообразительным матросом, с листа переводившим радиоперехваты шведов и норвежцев, а спустя некоторое время на танцах парень познакомился с очаровательной североморкой Алей (как выяснилось позже, дочерью флагманского артиллериста Северного флота). Оказалось, что жить весело можно и на службе.

В конце сентября шестьдесят второго года начальник Александра майор Головатов отправился в инспекционную поездку по хранилищам мобзапасов флота и взял его с собой. Тогда-то Александр и узнал, что байки о гигантских складах топлива, продовольствия и оружия, укрытых в пещерах и сопках, о целых подземных городах-укрытиях – чистая правда.

С начала октября в северных гарнизонах нарастало тревожное ожидание: многие подразделения перешли на повышенную боеготовность, офицеры старались отправить жён и особенно детей в глубь страны, проводились учения по гражданской обороне и экстренной эвакуации.

За неделю до «чёрной субботы» Головатова отправили в посёлок-спутник, а накануне отъезда Саша последний раз виделся с Алей. Девушка рассказала ему, что отец хочет, чтобы она уехала к тёте под Самару, а она не хочет бросать больную маму. И только после войны Саша узнал, что дом, где жили Аля с мамой, сгорел под американским ядерным ударом, а её отец погиб на крейсере «Мурманск» в бою с англичанами у побережья Норвегии.

Посёлок «Спутник» был базой 61-го мотострелкового полка, который на флоте упорно продолжали называть морпеховским. К прибытию Головатова база напоминала растревоженный улей: сновали люди, с урчанием двигалась техника, и обращало на себя внимание большое количество солдат и офицеров запаса, призванных на учебные сборы. Они получали форму и оружие и уезжали на грузовиках в полевые лагеря и на побережье. В пятницу «Спутник» опустел: в городке остались только женщины и дети, два взвода охраны, да тяжёлое чувство тревоги, незримым маревом висевшее над стылой землёй.

Полевой лагерь представлял собой несколько рядов палаток, разбитых около ВПП полевого аэродрома. Конец октября в этих краях прохладен, а разжигать костры было строго запрещено. Во второй половине дня субботы бойцам выдали боекомплект и сухой паёк, причём если сухпай выдавали на день, то боеприпасы – на два дня, а самым здоровым – и на три. И никто ничего не знал – с каждым часом ожидания и неизвестности росло внутреннее напряжение людей, по лагерю ползли слухи один тревожнее другого. Тревогу усиливал непрерывный рёв двигателей самолётов в небе и грохот, доносившийся со стороны границы. Опускалась ночь – в темноте слышался негромкий говор солдат, тускло блестело оружие.

Около семи вечера десантников выстроили на взлётной полосе и просто и буднично объявили о начале атомной войны между СССР и блоком НАТО и поставили боевую задачу: захватить и удержать аэродром Бардуфосс возле Нарвика. И вскоре на аэродром стали садиться грузные Ан-12, фантастически выглядевшие в сгустившейся темноте, и Ли-2. К ним понеслись сломя голову и люди, и грузовики. В тесное нутро самолётов забрасывали ящики с боеприпасами, заносили 82-мм безоткатные орудия БМ-10, зенитные установки ЗУ-23 и забирались сами, цепляясь друг за друга автоматами.

Забитые до отказа людьми и оружием самолёты пошли на взлёт и направились в сторону норвежской границы. А земля провожала их багровым фейерверком: над Кольским полуостровом рвались боеголовки американских «Поларисов». «Повезло ли мне, что я сижу сейчас в недрах хрупкого летательного аппарата, несущегося неведомо куда? – думал Саша, стараясь отодвинуться от угла ящика, давившего ему в бок. – Наверно, повезло: я ведь мог быть там, где бушует это зловещее зарево. Или в Москве, которую американцы не обойдут своим ядерным вниманием… Эх, Аля, – успела ли она уехать?». Зрелище за иллюминатором завораживало: слепящие вспышки атомных взрывов, огонь в небе и на земле, трассеры советских и норвежских истребителей, сцепившихся в драке; небо, расчерченное выхлопами зенитных ракет.

Менее чем через час «Аны» под прикрытием «МиГов» стали заходить на посадку. Батальон псковских десантников, выброшенных на парашютах тремя часами раньше, свою задачу выполнил – удержал ВПП, хотя и ценой высоких потерь. А прибытие посадочного десанта, усиленного противотанковыми и зенитными средствами, позволило теперь не только прочно удерживать аэродром, на который в непрерывном режиме перебрасывались советские войска с техникой, но и отрезать всю северную группировку норвежских войск от подкреплений, а самое главное – захватить склады мобрезервов 6-й (самой мощной) дивизии норвежской армии.

Александру повезло. Когда он выскочил из самолёта и глотнул студёный норвежский воздух, откуда-то из темноты прилетела короткая пулемётная очередь. Двое бойцов рядом с ним повалились на бетонку (один был убит наповал, другой ранен), но москвич остался невредим. А вскоре он уже сидел рядом с майором Головатовым в захваченном здании базы и допрашивал пленных норвежцев, растерянных и угрюмых.

В течение следующих двух дней с катеров и сторожевых кораблей Северного флота и мобилизованных рыболовецких сейнеров под прикрытием орудий эсминцев шла высадка морского десанта в Тромсё, Анденесе, Нарвике. Советские десантники цепкими крабами карабкались по обледенелым камням, подавляя разрозненное сопротивление норвежских частей. Ошеломленные таким напором и известием о захвате королевского дворца в Осло советскими диверсантами, норвежцы тем не менее проявляли иногда подлинный героизм: под Нарвиком три торпедных катера вышли в самоубийственную атаку против советского десанта, но были потоплены ливнем 45– и 57-мм снарядов счетверённых автоматических орудий эсминцев прикрытия.