Конец света на «бис» - Страница 97

Министр обороны издал свистящий звук, рывком вскочил со своего кресла, выхватил из кармана пистолет и направил его на Голдуотера.

– Или вы принимаете к рассмотрению предложение красных, или я вас пристрелю.

Голос Макнамары изменился до неузнаваемости, но пистолет в его руке не дрожал. И ни у кого не было сомнений, что он выстрелит. Голдуотер поперхнулся, изумлённо глядя на Макнамару. «Ого!» – подумал Дин Раск, приподняв бровь. Люди в бункере, видевшие эту дикую сцену, замерли: все, кроме одного.

Ричард Никсон спокойно встал, сделал несколько шагов и резко ударил Макнамару по запястью ребром ладони. Пистолет с лязгом упал на бетонный пол бункера. Вице-президент наклонился и подобрал его.

– Я не позволю вам, – невозмутимо произнёс он, – застрелить законно избранного президента Соединённых Штатов Америки. Это сделаю я.

С этими словами он повернулся и дважды выстрелил в перекошенное лицо Бешеного Барри. Под сводами бункера повисло гробовое молчание.

– Я сделал это для блага Америки, – Никсон обвёл взглядом бледные лица людей. – Этот человек, – он посмотрел на труп Голдуотера, – тащил всю нашу страну в пропасть, и другого выхода не было. А теперь, согласно Конституции, я принимаю на себя обязанности президента США: до следующих свободных и демократических выборов.

«С применением огнестрельного оружия, – подумал Макнамара, потирая ушибленное запястье. – Ай да Дик, вот тебе и тихоня! Ковбой, да и только…».

«Нельсон Рокфеллер наверняка одобрит такое решение вопроса, – подумал Дин Раск. – Поддержка бизнес-элиты Ричарду обеспечена».

Люди в бункере сохраняли молчание, но оно носило позитивный характер: гнойник назрел, и теперь, когда он был вскрыт, очень многие вздохнули с облегчением. А война – она очень сильно потеснила привычные всем американцам юридические процедуры.

А Ричард Никсон положил на пульт ещё дымившийся пистолет и взял микрофон.

– На связи вице-президент США Никсон. Президент Голдуотер отстранен от власти в результате… э-э-э… экстренного импичмента. Переводите, – бросил он переводчику, ещё не пришедшему в себя. – С настоящего момента я исполняю все обязанности президента США и готов выслушать ваши предложения, господин генерал.

– Я предлагаю прекратить боевые действия и сесть за стол переговоров, – повторил Батицкий. – А если вы будете продолжать войну, то мы нанесём по территории Соединённых Штатов Америки новые ракетно-ядерные удары с подводных лодок, развёрнутых в океанах, и межконтинентальными баллистическими ракетами. Мы не собираемся истреблять вас всех до единого, как намеревался поступить с нами ваш отстранённый, – в голосе Батицкого проскользнула еле заметная ирония (он догадался, как выглядел «экстренный импичмент»), – но удары эти будут направлены по самым густонаселённым районам США, по центральной и южной части вашей страны, по лагерям беженцев: с тем, – в голосе генерала прорезался холод металла, – чтобы число жертв было максимальным. Подумайте, господин президент, стоит ли продолжать бессмысленную войну ценой жизней миллионов простых американцев?

Никсон молчал – он слушал.

– Могу добавить ещё кое-что, – продолжал Батицкий. – Как вам понравилась водная процедура, имевшая место в Нью-Йорке? Так вот, довожу до вашего сведения, что у обоих побережий США на дне размещено ещё несколько подобных зарядов. Сколько именно – это вам знать не обязательно, но могу вас заверить, что если они будут приведены в действие, оба берега североамериканского континента от мексиканской до канадской границы будут промыты до стерильного состояния на расстояние… Думаю, вы и сами наверняка уже знаете, на сколько километров в глубь вашего материка прокатилась гигантская волна от подводного взрыва. А теперь этих взрывов будет не один и не два. И мы это сделаем, если у нас не будет другого выхода.

– Пятнадцать минут, – процедил Никсон сквозь стиснутые зубы.

– Хорошо. Но не более.

– Они блефуют, – сказал Макнамара, как только исходящая связь была отключена. – Нет у них никаких термоядерных супермин на восточном и западном шельфах. Если бы они там были, коммунисты давно бы их подорвали.

– Может, блефуют, – Никсон пожал плечами, – а может, и нет. У русских субмарин было достаточно времени, чтобы подкрасться к нашим берегам и нагадить – наш доблестный флот, как выяснилось, не в состоянии наглухо перекрыть все подходы к Америке: подводные лодки красных безнаказанно обстреливали материк. Риск огромен: половина наших городов и половина промышленной инфраструктуры тяготеют к побережью, и если на это побережье обрушится двухсотметровая океанская волна… Но даже если этих подводных зарядов нет, то три-четыре десятка русских ракет мегатонного класса (а они, по оценкам наших аналитиков, у Советов есть), направленных на скопления людей, – это как минимум десять-пятнадцать миллионов новых мертвецов. Вы, Роберт, возьмёте на себя такую ответственность? Я – нет. Значит, надо заключать перемирие и садиться за стол переговоров.

– И безоговорочно уступить коммунистам… – пробормотал министр обороны.

– Ну почему же безоговорочно? – вмешался госсекретарь. – Будем торговаться – это мы умеем. По силам мы примерно равны: значит, диалог возможен.

– Жаль, что мы не поняли этого раньше, – сказал новый президент США, наблюдая, как двое офицеров выносят мёртвое тело Бешеного Барри. – Нас, американцев, когда-нибудь погубит наше высокомерие. Мы презирали японцев и получили Пёрл-Харбор, мы презирали русских и получили… то, что получили. Наверно, вы были правы, Дин, – с коммунистами надо бороться не атомными бомбами, а джинсами и жевательной резинкой: может статься, это окажется гораздо более эффективным оружием. Что ж, начнём все сначала: ничего ещё не потеряно.